Месть  - Виктория Шваб

Сидни включила компьютер.

Появился черный экран блокировки, и она набрала пароль – benedición. Экран сменила матрица кода, далеко за пределами основ, которым Митч ее учил. Но внимание Сидни обратилось к углу экрана, где подпрыгивал вверх и вниз маленький значок.

Результаты (1).

Сидни кликнула по иконке, и появилось новое окно.

У нее перехватило дыхание. Она узнала формат страницы, такой же, как у найденной в мусорном ведре скомканной бумаги. Это был профиль. Выдающийся мужчина, темнокожий, с подстриженной белой бородкой смотрел на нее с профессиональной фотографии.

Эллис Дюмон. Пятьдесят семь лет. Хирург, год назад попал в аварию. Он не оставил свою старую жизнь; возможно, именно поэтому не появился в системе. Недостаточно маркеров. Но дальше – это была важная часть. С тех пор как он вернулся на работу, уровень выздоровления его пациентов резко возрос. Были ссылки на новостные статьи, восхваляющие этого человека, мол, чудо-доктор будто точно чувствует, что с пациентом не так.

Она прокручивала страницу вниз, пока не нашла текущее местоположение Дюмона.

Центральная больница Мерита.

Сидни вскочила на ноги и поспешила по коридору. Из комнаты Митча доносилось мягкое шипение душа. Дверь Виктора была приоткрыта, но свет не горел. Он лежал на кровати, спиной к Сидни.

Первый и единственный раз, когда она его разбудила, он метался в кошмаре и зажег ее, как рождественскую елку. Сидни потом еще несколько часов икалось.

Она знала, что это, вероятно, больше не повторится, но все еще было трудно заставить себя двигаться вперед. Как выяснилось, зря боялась.

– Я не сплю, – тихо сказал Виктор.

Он сел, повернулся к Сидни и прищурился.

– Что это?

Сердце Сидни колотилось.

– Ты должен кое-что увидеть.

Она сидела на краю дивана, пока Виктор читал профиль. Выражение его лица было абсолютно пустым. Сидни хотелось бы уметь читать мысли. Черт, ей хотелось бы прочитать его лицо.

Митч появился в дверях, большое полотенце обнимало его обнаженные плечи.

– В чем дело?

– Собирай вещи, – сказал Виктор, поднимаясь на ноги. – Мы едем в Мерит.

XXV

Два дня назад

Пересечение Первой и Уайт

Марсела откинулась на спинку кресла и любовалась видом.

Город растекался за панорамными окнами, раскатывался, как ковер, под ее ногами.

Когда-то она стояла на крыше студенческого братства и думала, что видит весь Мерит. Но то было всего несколько кварталов, остальные прятались за более высокими зданиями. А вот это был настоящий вид. Это был ее город.

Она повернулась к столу, где ее уже ждали карточки.

Они прибыли в прекрасной шелковой коробочке – сто белоснежных приглашений, на лицевой стороне каждого оттиск изящной золотой М.

Она вытащила одно из коробки и открыла его.

Слова были набраны черным витиеватым шрифтом, тисненные золотом края.

Марсела Морган и ее партнеры

приглашают вас на эксклюзивную презентацию

самого экстраординарного предприятия Мерита.

Будущее города начинается сейчас.

Старое здание суда.

В эту пятницу, 23, в 18:00

Приглашение на 2 персоны.

Марсела улыбнулась, крутя карточку между пальцами.

«Что теперь? – спросила Джун. – Закатишь гребаную вечеринку?»

Марсела знала, что оборотень пошутила, но в ту ночь в баре Стелл раскрыл карты и невольно подбросил ей идею.

Больше никаких показательных выступлений. Последнее, что нужно этому городу…

Но, конечно же, Стелл на самом деле говорил не о городе. Он имел в виду ЭОН. Да, их бизнесу реклама не нужна.

Но именно ее Марсела решила им устроить.

Ей надоело играть по правилам других людей. Надоело прятаться. Если живешь в темноте, там и сдохнешь. Но стой на свету, и людям будет намного труднее заставить тебя исчезнуть.

А Марсела Рене Морган исчезать не собиралась.

XXVI

Два дня назад

В дороге

Митча Тернера мучило дурное предчувствие.

Временами оно накрывало его, как другие страдали от мигреней или дежавю.

Иногда оно было глухим, абстрактным ощущением неправильности, что кралось, словно ночь, медленно, но неизбежно. Иногда оно вспыхивало внезапно и резко, как боль в боку. Митч не знал, откуда предчувствие являлось, но знал, что надо прислушиваться.

Дурное предчувствие было предупреждением, мол, вот сейчас не повезет.

И всю жизнь Митча ему не везло.

Неудача позаботилась о том, чтобы его поймали.

Неудача позаботилась о том, чтобы его посадили в тюрьму.

Неудача свела его с Виктором – хотя в то время Митч так не считал.

Словно на резинке висеть. Отойдешь немного, а потом невидимая рука тебя отпускает, и ты попадаешь в беду. Другие люди всегда удивлялись, когда случались плохие вещи. Когда хорошие вещи прекращались. Но не он. Когда у Митча возникало предчувствие, он прислушивался.

Следил за каждым своим шагом.

За всеми хрупкими вещами в своей жизни.

Он глянул в зеркало заднего вида. Там свернулась Сидни в своем красном бомбере, закинув обутые ноги на Дола. На ней был розовый парик. Синтетические пряди падали ей на глаза. Митч украдкой бросил взгляд на пассажирское сиденье и увидел, как Виктор смотрит в окно. Его лицо было нечитаемо, как всегда.

На горизонте постепенно рос Мерит.

– Все возвращается на круги своя, – произнес Виктор. И скосил холодные голубые глаза. – Ты уедешь.

Митч непонимающе нахмурился.

– Если не сработает, – тихо пояснил Виктор. – Да даже если и повезет. Заберешь Сид и…

– Мы никуда не поедем, – заявила Сидни, резко выпрямившись.

Виктор вздохнул и пробормотал:

– Следовало ожидать.

Дурное предчувствие преследовало Митча по пятам как тень. Сколько оно уже его не отпускало? Дни? Недели? Месяцы? С той ночи в «Фалкон-прайс», когда он поджег тело Серены? Или просто когда дело касалось Митча, был только вопрос времени, когда его удача иссякнет?

– Еще долго? – спросила Сидни сзади.

Горло Митча стало сухим, но он ответил:

– Почти на месте.

* * *

Твою мать.

Джун проспала, очнулась, когда уже вовсю сияло солнце. Вот почему она предпочитала убийство преследованию – можно жить по собственному графику.